наш сайт пообщалась с Павлом Шикиным, автором романа-антиутопии «Розриті могили», попавшей в список лучших книг 2024 года по версии ПЕН
Писатель и военнослужащий Павел Шикин в разговоре с наш сайт рассказал об истории создания книги и вызовах, почему писателям стоит меньше бояться «неудобных» тем, а также о литературной сцене, нуждающейся в новой ВАПЛИТЕ.
«Планирую повесть в рапортах о бюрократии в армии»
— Как сочетание идентичности военнослужащего и писателя повлияли на ваш подход к письму?
— Во-первых, изменилась тематика. Пока я работаю над триллером о БЗВП, в будущем планирую начать работу над повестью в рапортах о бюрократии в армии.
Также изменились возможности работы над произведениями. Служба напряженная, работы много, а до победы еще очень далеко. Если раньше я иногда мог писать по 2000 слов в день, то теперь начал воспринимать 1000 слов в неделю как неплохой результат. Но работа продвигается, и скоро, надеюсь, мир увидят следующие произведения.
— Что стало толчком к созданию «Розритих могил» — был ли конкретный момент, когда вы поняли: «Это нужно написать»? Это была концепция четко сформированная изначально или эволюционировавшая уже в процессе написания?
— Книга родилась из догадки: если бы нас оккупировали, то в этом обществе должны были появиться люди определенной профессии. И уже с этого я начал раскручивать всю историю. Писательский аппетит приходит ко мне обычно во время написания, иногда конечный результат может вообще не иметь ничего общего с первоначальным замыслом. Так получилось и в этот раз — в романе у героя уже совсем другая профессия. Но я не жалею о вырезанных моментах — они всегда могут понадобиться мне в других произведениях.
— Книга основана на предположении об измененной истории Украины: о том же «Киев за три дня». Как вы совмещали факты с художественным вымыслом?
— Единственное, что мне пришлось придумывать — это имя главного героя. В прошлом веке Украина уже была оккупирована большевиками, которые тоже ставили своей целью стирание национальной идентичности и переопределение под себя публичного пространства. Едва ли не у каждой семьи в Украине есть затаенная история об ужасном опыте репрессий и жизни в тоталитарном режиме. В нынешнем веке мы столкнулись уже с ползучей культурной экспансией россии, навязыванием чувства неполноценности и вторичности.
Сейчас мы тоже находимся в условиях, когда часть нашей территории оккупирована, и люди там живут в совершенно иной реальности. Мне оставалось только собрать все вместе.
— Как в книге изображены образы оккупантов и коллаборантов — трагически или сатирически?
— Я пытался изобразить их скорее прагматично. Всех, и себя в том числе, они пытаются убедить, что просто выполняют свою работу, что все решения уже давно приняты за них, а их собственное мнение или позиция не способны ни на что повлиять.
Коллаборанты у меня получились скорее трагическими. Многим пришлось переступить через собственную идентичность, постольку коллаборация была для них единственно возможным способом выживания. Это скорее вопрос к нам — как нам, как обществу, относиться к таким людям? С сочувствием или насмешкой?
— Что вас привлекло именно в жанре альтернативной истории? Почему не выбрали традиционную историческую или документальную форму?
— Я писатель, мой участок — выдумки и создание мифов. А серьезные вещи лучше доверить профессионалам.
— Консультировались ли с историками или сослуживцами во время работы над историей?
— Я закончил написание романа в мае 2023 года. Тогда я был еще гражданским человеком. Сейчас, вероятно, в нем было бы гораздо больше именно вооруженного противостояния.
«Первый страх — что в любой момент в мой дом может попасть ракета и я не успею дописать роман»
— Какие исторические фигуры или события стали для вас основными точками опоры в сюжете?
— Это события первой половины ХХ века: коренизация, большой перелом, коллективизация, большой террор. Также немаловажную роль играли новости с оккупированной территории. А что касается фигур, то я хотел бы отметить только одну, да и та — вымышленная. Герой романа живет на улице Мазенина. Был в нашей литературе один герой, тоже мечтавший жить на улице Мазенина.
— Что было вашим величайшим страхом, когда вы начинали эту работу?
— Первый страх — что в любой момент в мой дом может попасть ракета и я не успею дописать роман.
Второй, и об этом мне сначала говорили очень часто, — что его могут воспринять неправильно: не как предостережение от мыслей про «две-три недели», а как констатация неизбежного. Что в момент, когда нам так нужна поддержка, страшный триггерный роман, давящий на все болевые точки сразу, не сможет вызвать ничего, кроме возмущения и отвращения. К счастью, все эти страхи оказались лишь еще одной попыткой сконструировать альтернативную реальность.
— Что вы почувствовали, когда узнали, что книга вошла в рейтинг лучших книг 2024 года по версии ПЭН?
— Новость о вхождении в рейтинг я встретил в казарме. Побратимы меня поздравили, даже подарили Snickers.
«Моя аудитория — те, кто не боится 500-страничных романов, от которых хочется выйти в окно»
— Кто ваша целевая аудитория: вы писали эту книгу прежде всего для гражданских, для военных или для себя?
— Первоначально я писал ее для тех, кто пытается сопротивляться российской оккупации: и для военных, и для гражданских. Но основная моя аудитория — те, кто не боится 500-страничных романов, от которых хочется выйти в окно.
— Какой главный месседж или вопрос вы хотели донести до читателя в «Розритих могилах»?
— Что страшная угроза никуда не делась, а люди вроде Ивана Гнедого все еще ходят с нами по одним улицам, поэтому этот сценарий все еще может быть нашей реальностью. В аннотации отмечается, что описанных событий нам якобы удалось избежать, но на самом деле своим произведением я пытаюсь бороться с этим ощущением и показать, что когда мы остановим нашу борьбу, расслабимся и начнем воспринимать победу как что-то уже лежащее в нашем кармане, эта реальность будет приближаться к безальтернативности.
— Какие моральные дилеммы предстают перед героями, и есть ли в книге персонаж, наиболее отражающий вас лично?
— У России есть собственные представления о приемлемых для себя «идеальных» гражданах, и, оккупировав Украину, она пытается набросить это представление и на украинцев тоже. Отбросить эти представления, пытаться им сопротивляться значило бы перечеркнуть всю свою жизнь.
Что делать в таких условиях с собственной идентичностью — вот конфликт большинства героев моего романа.
Свои черты я размазал по многим персонажам. Если говорить о тех персонажах, которые мне нравятся, то я бы выделил Сергея — коллегу главного героя. Почему-то мне было особенно приятно писать об этом зашуганном интеллигенте, который на самом деле не такой простой, как кажется на первый взгляд.
Рынок и будущие планы
— Как вы оцениваете сегодняшнее состояние украинской литературной сцены? Чего ей, по вашему мнению, не хватает?
— Несмотря на рост количества изданий и вообще заинтересованности в литературе, я все еще вижу возможности для качественного роста нашего рынка. Говоря в терминах литературной дискуссии 20-х годов ХХ века, таких близких для меня и моего романа, наша современная литература, искренне убежденная, будто количество непременно должно перерасти в качество, все еще идет по пути Пилипенко: массовизма, просвещения и оценивания произведений как явлений, а не как художественных творений.
Такая стратегия может быть полезна для удовлетворения скачкообразного роста интереса, когда читатель гонится за книгой, а не книга за читателем, но только в краткосрочной перспективе.
Решение этой проблемы в первую очередь должно идти снизу от самих создателей. Сейчас наиболее влиятельные литературные объединения у нас формируются вокруг этики — общности принципов и ценностей. На мой взгляд, подлинное продвижение литературного процесса может поддержать только союз, в центре которого стоят не этические, а эстетические убеждения.
Иными словами, нам нужна новая ВАПЛИТЕ
СправкаВАПЛИТЕ — литературное объединение (а также одноименный журнал), действовавшее с 1926 по 1928 год и сыгравшее заметную роль в украинской литературной жизни советских времен. В состав входили такие деятели, как Павел Тычина, Николай Хвылевой, Николай Кулиш и другие.
— Что вас больше всего драйвит в творчестве: сам процесс письма, реакция читателей, влияние на общество?
— Это ощущение, когда ты не можешь не писать. После полномасштабного вторжения в моей душе поселился страх, что я могу умереть в любой момент, ничего после себя не оставив. Так я открыл для себя письмо как способ общения с миром, возможность донести до него свое мнение. И это чувство настолько меня увлекло, что теперь я берусь за новое произведение уже через несколько дней после того, как закончил предыдущее, сколько бы прежде не обещал себе взять хотя бы небольшую паузу.
— Видите ли вы себя и дальше в литературном мире? Может быть, есть идеи для следующей книги?
— Задумок у меня больше, чем опубликованных произведений. Кроме уже упомянутых романов на армейскую тематику, я продолжаю писать поэзии. Вскоре в издательстве «Твоя підпільна гуманітарка» появится мой следующий сборник «Вітер без напрямку», оформленный иллюстратором Богданой Витковской. Также хочу отметить, что роман «Розриті могили» заканчивается затравкой на сиквел спустя 25 лет. Что-то мне подсказывает, что он может появиться гораздо раньше.